Славик набирает в скайпе Билла. «Hello, my little brother!» – на том конце «провода» машет рукой мужчина, с бородой, с темными всклокоченными волосами. У Славы – вечер (живет мальчик в селе Чилино, это примерно в часе езды от райцентра Кожевниково), а в Америке шесть утра, Билл только проснулся…

«What’s wrong with my hair? (Что случилось с моими волосами?)» – делает он изумленное лицо. И оба, Билл и Славик, начинают во весь голос хохотать.

В общем-то, на этом описание их ежедневного общения можно заканчивать. Они веселятся все время, по любому поводу, реагируя так на каждую незначительную мелочь. Они на одной волне. Славик, например, во время скайп-сессий часто открывает страницу с анекдотами и читает их вслух. И оба просто пополам сгибаются от смеха!

Английский Слава выучил сам, с четырех лет начав смотреть в интернете детские обучающие ролики. Заговорил он только в пять лет, и сразу – на двух языках: слово русское, слово английское. Билл друга хвалит: акцента нет вообще, будто всю жизнь жил на Западном побережье.

Мама, Надежда Пирогова, понятия не имеет, о чем сын щебечет с его американским другом. Она не знает английского, как и славин папа. Но оба относятся к Биллу с большим трепетом: он стал первым человеком вне семьи, с которым Слава подружился и который учит мальчика принимать свои особенности.

«Сверстников Славка всегда игнорировал – что они есть, что их нет. Конечно, если начнет кто-то баловаться, тогда поучаствует, а так вообще их не замечал. Сейчас вижу – стал тянуться к детям, подходит, пытается взаимодействовать, правда, не всегда удачно», – рассказывает Надежда.

Слава вставляет: «У меня есть своя девчонка!».

Мама хохочет: «Ага. Ей 22. Смотри, так до свадьбы недалеко!».

Надежда познакомилась с Биллом в сентябре в фейсбучной группе родителей аутичных детей. Вспоминает, как «какой-то американец» начал лайкать ее фото. Когда где-то упомянула, что ее сын ищет друга, Петерс написал в личку (используя автопереводчик): «Можно с ним поговорить?».

«А я боюсь: может, маньяк какой? Да вид еще подозрительный… бородатый такой… А потом думаю: была не была! Камеру включили, они друг друга только увидели – и как давай хохотать! Какой-то космос возник. Разговорились так, будто друг друга всю жизнь знали и просто давно не виделись. Потом стали играть в Роблокс – сетевую игрушку, Славка все страдал, что ему играть не с кем было», – рассказывает мама.

Они общаются практически каждый день. По словам Надежды, ребенок благодаря этому общению учится принимать другого человека с особенностями, становится более гибким, учится уступать и взаимодействовать, учится работать в команде, даже если это просто сетевая игра.

Билл стал спасением и для самой женщины: «Я ему уже столько вопросов задала! Мы ведь все время пытаемся понять, что в голове у наших детей. Но здесь проще медведя встретить, чем специалиста по аутизму».

Петерс – тоже аутист, ему 35, живет в городе Ричленд. Он не имеет работы в классическом значении этого слова – живет на социальное пособие как инвалид. Все свое время посвящает гуманитарной деятельности – помогает аутистам и их семьям по всему миру, особенно – в Восточной Европе, поскольку там меньше возможностей для социализации. Он мечтает стать «послом для людей с аутизмом».

Билл советует родителям: «Научите ребенка с аутизмом любить себя и никогда не жалеть, что он такой».

«Я помогаю людям, но и они помогают мне – расти как личности, изучать новые вещи, заниматься любимым делом. Сейчас я общаюсь примерно с сотней семей. Проблемы везде одинаковы. В школе в США я прошел то же самое, через что проходит сейчас Слава, например, издевательства одноклассников. Мы с ним во многих вещах очень похожи. Мне жаль, что у меня не было наставника, как теперь у Славы», – говорит Билл.

Надежда подтверждает: «С первого класса мальчишки не дают Славе прохода. Билл всегда до слез расстраивается. Узнал от меня, что Славу опять побили, звонит поддержать его, а сам рыдает: «Брат, они не должны так поступать!». На днях прислал мне письмо – обращение к школе, к учителям, благодарность тем, кто за Славу заступается. Распечатаю – принесу им почитать».

«Если ребенок с ДЦП, то это видно, и к нему относятся снисходительно. А по нашим – не видно, ведь аутизм – поведенческий диагноз. Когда Славка носится как оглашенный, учителя на меня ругаются: воспитанием не занимаешься! А это не убрать никак, это нервное… Стук учителей раздражает, он ведь стучит постоянно. Или – что обниматься лезет ко всем, знакомым и незнакомым», – рассказывает мама.

Она вдруг заливается смехом, вспомнив, как учительница поставила Славе тройку за поведение – какими, интересно, критериями та руководствовалась в оценке аутиста?

И серьезно добавляет: «Рассказы о том, что Славе трудно сидеть и поэтому он ложится на парту, тоже никого не колышат. Заставляют ребенка писать ручкой, а он не любит: Билл объяснял, что мозг у аутистов работает очень быстро, а рука медленная, не поспевает, и на это уходит много сил. Три года не могла добиться, чтобы Славке сделали индивидуальный учебный план, наконец, с Нового года на него переходим».

Надежда мечтает, что Билл прилетит к Славе в гости (а он собирается следующим летом!), придет в их деревенскую школу и своим примером покажет: такие, как мы, есть везде, мы – нормальные. Просто примите некоторые наши особенности.